И один в поле воин - Страница 33

Усилием воли Генрих подавил в себе чувство не покидающей его тревоги и быстро направился к офицерскому вагону. Денщик уже стоял здесь с небольшим чемоданом в одной руке и пачкою газет в другой.

— Отнесешь все в купе и можешь идти! — приказал ему Генрих.

Денщик почему-то, смущенно переминался с ноги на ногу.

— Вам какое-то письмо, герр лейтенант! Только вы вышли из машины, подбежал мальчишка-посыльный. Вы ушли вперед, и я не мог сразу…

Не слушая оправданий денщика, Генрих небрежно сунул конверт в карман.

— Хорошо, хорошо, иди!

Лишь в купе вагона Генрих внимательно осмотрел полученный только что конверт. Да, письмо адресовано ему. Почерк незнакомый. Впрочем, он явно изменен. Иначе буквы не падали бы так круто назад и не были бы выведены с такой тщательной аккуратностью. Интересно!

Подписи под коротенькой запиской не было.

«За вами следят. Будьте осторожны!» — сообщал неизвестный корреспондент.

Машинально перевернув листок, Генрих увидел на его обороте такую же коротенькую приписку карандашом:

«Обратите внимание на гауптмана с повязкой на глазу».

Что это? Еще одно предупреждение Лютца? Нет, подобная таинственность не в его характере… Тогда, может, записку написала Моника? Во время их последней встречи она была немного взволнована, смущена. Возможно, хотела предупредить его об опасности и не решилась. Какое нелепое предположение! Что может она знать об опасностях, угрожающих ему?

А что, если это предупреждение исходит из совершенно иного источника? От настоящих его друзей? Кто-то ведь сообщил в свое время русскому командованию об операции «Железный кулак». Этот кто-то работал рядом с ним, Генрихом, законспирировавшись так же, как и он. Возможно, и сейчас находится где-то рядом… Но нет, это тоже маловероятно. Разведчик не действовал бы так опрометчиво и наивно…

Очень странно, что анонимное предупреждение совпало с командировкой в Лион… А не здесь ли разгадка? Неожиданное поручение генерала… необычайное поведение Лютца… теперь это письмо… Словно звенья единой цепи, за конец которой он никак не может ухватиться.

Во всяком случае, прежде чем прийти к определенному выводу, нужно установить: действительно ли за ним следят? И если это так…

Генрих закурил, вышел из купе ив противоположном конце вагона увидел группу офицеров, оживленно о чем-то разговаривающих. У одного из них гауптмана — на глазу была черная повязка.

В девятнадцать часов двадцать минут Генрих сошел на станции Шамбери. Здесь он должен был пересесть, но в комендатуре узнал, что поезд на Лион уйдет только завтра, в восемь утра. Посетовав на несогласованность расписания, комендант посоветовал господину офицеру хорошенько отдохнуть и порекомендовал гостиницу, расположенную у самого вокзала.

Возле комендатуры, как это обычно бывает, толпилось много военных.

«Конечно, и мой одноглазый страж здесь», — подумал Генрих и тут же увидел знакомую фигуру с черной, прикрывающей правый глаз повязкой. По-птичьи, боком, поворачивая голову, он поочередно обшаривал всех присутствующих скользким взглядом.

Генрих громко окликнул носильщика и вручил ему свой чемодан.

— Подождите меня здесь, я пройду в буфет.

Склоненная набок голова гауптмана напряженно застыла — очевидно, он прислушивался.

«Обязательно появится и здесь», — решил Генрих, подходя к буфетной стойке. Покупая сигареты, он краешком глаза следил за входной дверью и действительно вскоре увидел знакомую, осточертевшую за дорогу физиономию своего незадачливого преследователя.

«Что-то уж слишком он мозолит глаза! — раздраженно подумал Генрих. — Берегись, мол, за тобой следят! Даже у неопытного филера хватило бы ума действовать осторожнее. Нет, решительно это не слежка! Это расчетливая игра, пытка слежкой, своеобразная психическая атака. Кому-то выгодно меня запугать, вывести из равновесия. Знай они что-нибудь определенное, они действовали бы иначе… А раз так, значит в моих руках остаются все козыри. И главный из них — полнейшее безразличие к их мышиной возне вокруг меня. Сделаем вид, что ничего не произошло, и я ничего не замечаю. Надо приберечь силы для отражения главного удара…»

Минут через десять Гольдринг спокойно пересек привокзальную площадь и вошел в вестибюль гостиницы.

Заняв номер у лестницы, на втором этаже, Генрих снова сошел вниз, в ресторан.

— Легкую закуску, бифштекс и стакан крепкого кофе! — бросил он официанту, не заглянув в протянутое ему меню.

— А какое прикажете подать вино?

— Никакого. Кстати, где у вас можно помыть руки?

Официант указал в глубь помещения.

В туалетной комнате было грязно, пахло аммиаком, и Генрих с трудом пробыл здесь запланированные пять минут.

Когда он вернулся к столику, ожидания его оправдались. Под салфеткой он нашел сложенную вчетверо записку. Те же падающие назад буквы, та же бумага. Только содержание более определенное и пространное.

«Нам необходимо поговорить. Встретимся в биллиардной. Я буду держать в руке серую велюровую шляпу. Попытаюсь вам помочь. Друг.»

Недоуменно пожав плечами, Генрих подозвал официанта.

— Потрудитесь прибрать стол. Я не привык ужинать в свинушнике! — раздраженно крикнул ему Генрих и кончиком пальца брезгливо отшвырнул записку.

— Уверяю вас, герр лейтенант…

— Повторяю: уберите со стола мусор!

Бросив обеспокоенный взгляд на метрдотеля, официант скомкал злополучную записку и принялся поспешно обметать стол салфеткой. Генрих обвел скучающим взглядом зал. Кто-то из сидящих здесь исподтишка наблюдает за ним. Тем лучше! Теперь таинственный автор записок убедится — удары не попали в цель. Барон фон Гольдринг отшвырнул анонимки, как мусор, чтобы тотчас же забыть о них.