И один в поле воин - Страница 112

112

На следующий день Генрих и Шульц были уже в Нанте. Тут они должны были пересесть в другой поезд, чтобы ехать на Дижон.

Выяснилось, что поезда придется ждать до вечера.

Обедали и ужинали они вместе, за одним столом. И если бы кто-либо следил за их поведением, он бы непременно подумал — «Вот друзья, которые готовы все отдать друг другу». Так щедро угощали они друг друга яствами, напитками, десертом. Но больше всего напитками.

Шульц, тот самый Шульц, который долго ощупывал, словно лаская на прощание, каждую марку перед тем, как ее потратить, который прятал в самые укромные места каждый франк, этот Шульц сегодня для барона Гольдринга не жалел ничего: он заказывал вина лучших марок, угощал самым дорогим коньяком, обнаружил неплохое знание ликеров. Беспокоило майора Шульца то, что его друг пил мало и лишь пригубливал то рюмку, то бокал.

Барон фон Гольдринг, как всегда, был щедр и гостеприимен.

— И давно вы так умеренны, герр Шульц? — поинтересовался Генрих, заметив, что майор отпивает дорогое вино чересчур маленькими глоточками

— С того времени, как мы с вами расстались еще на Восточном фронте. Я дал себе слово не пить до победы Германии, — пояснил майор, хотя его покрасневший, покрытый синими прожилками нос и мешки под глазами красноречиво свидетельствовали, что Шульц никогда не был сторонником сухого закона.

В купе неразлучные друзья тоже ехали вместе и только вдвоем. Шульц пообещал проводнику немалое вознаграждение, если тот не пустит к ним никаких пассажиров.

— По крайней мере мы сможем спокойно отдохнуть, — довольно сказал Шульц. — Я, знаете, фон Гольдринг, люблю ездить один, всю дорогу сплю. В конце концов путешествие в вагоне — это тот же отдых.

— Совершенно с вами согласен, Шульц, — кивнул Гольдринг, удобно устраиваясь на своем месте.

Генрих закрыл глаза и, расстегнув ворот сорочки, откинулся на подушки. Шульц сделал то же самое.

Минут через пять послышалось ровное, спокойное дыхание обер-лейтенанта. Хорошо натренированное дыхание ничем не выдавало, что Гольдринг не спит, а из-под неплотно прикрытых век внимательно наблюдает за своим визави. Вот у Шульца веки дрогнули раз, второй, стали заметны щелочки глаз. Его напряженный взгляд ощупывает лицо Генриха в поисках того размягчения мышц, которое говорит о том, что сон сморил человека.

Генрих раскрывает глаза, потягивается и зевает во весь рот.

— Черт побери, спать хочется, а чувствую, что не засну! — жалуется он Шульцу, который делает вид, что тоже только что проснулся.

— А вы разденьтесь, сбросьте мундир, — советует тот.

— А почему вы не спите, почему не раздеваетесь?

— Я привык спать и одетый, и сидя, и даже стоя, — ответил Шульц, закрывая глаза.

И снова долгое молчание, во время которого каждый из спутников сквозь неплотно прикрытые веки внимательно следит за другим. К Генриху подкрадывается расслабленность, предвестница сна. Нет, он сегодня не имеет права на сон! Чересчур усиленно, не жалея затрат, угощал его сегодня Шульц! Да и дышит майор очень тихо, неровно, а хвастался, что хорошо спит в дороге.

Генрих поднимается и нажимает кнопку звонка.

— Чашку крепкого черного кофе, — приказывает он проводнику, когда тот появляется в дверях.

— Барон, что вы делаете! Кофе на ночь! — голос Шульца звучит взволнованно, даже умоляюще.

— Понимаете, майор, я себя знаю: если сразу не усну, а так дремлю, как сейчас, ночь все равно испорчена. Лучше уж выпить кофе и совсем прогнать сон.

— Выпейте снотворного.

— У меня нет, это раз, и не люблю — это два.

— У меня есть люминал, — охотно предлагает Шульц.

— Люминала я никогда не употребляю, от него утром очень тяжелая голова.

Проводник принес чашку черного кофе и молча поставил на стол.

— Принесите и мне, — приказал Шульц.

— Герр Шульц, ведь вы только что предостерегали меня против кофе.

— Было бы не по-товарищески оставить вас одного и спать.

— Ну что за условности!

Шульц, не отвечая, маленькими глоточками отхлебывал принесенный проводником кофе.

Генрих пьет медленно, сделав глоток, он выдерживает длинную паузу и с большим интересом читает маленький томик Мопассана. У Шульца книги нет. Ему явно не по себе. Кофе уже выпит, и майору нечего делать.

— У вас, барон, нет чего-нибудь почитать?

— К сожалению.

Снова длинная пауза.

Генрих кладет книгу на столик и выходит из купе. С минуту он стоит в коридоре, потом чему-то улыбается и идет в туалетную комнату. Слушает. Ничего. Но вот послышались шаги. Кто-то дернул ручку. Генрих слышит хрипловатое, с присвистом, дыхание Шульца.

Генрих ждет минуту, вторую, третью… Наконец выходит. Под дверью стоит Шульц.

— Вы на диво компанейский попутчик. — Генрих идет в купе.

Шульц входит в туалет и мигом возвращается. Следом за ним идет проводник, чтобы забрать пустые чашки.

— Чашку кофе! — приказывает ему Шульц.

— И мне! — прибавляет Генрих.

Проводник с удивлением глядит на офицеров и молча выходит. Шульц сидит, низко опустив голову на руки.

— Может быть, почитаете вслух? — спрашивает он Гольдринга.

— Меньше всего я пригоден для роли чтеца.

Шульц отодвигает занавеску на окне и сквозь щелочку смотрит в ночную темень. Генрих выключает свет.

— Что вы делаете? — вскрикивает Шульц и отступает от окна.

— Ночью не советуют открывать шторы. Ведь среди маки есть отличные стрелки, герр Шульц.

Майор сердито задергивает штору.

— Вы собираетесь всю ночь не спать? — наконец не выдерживает Шульц, заметив, что часы показывают уже четверть третьего.

112